В развитие документального фильма «Глобальная гражданственность» и одноименной книги президента Всемирной академии гражданственности Хакана Алтиная (Турция) над вопросом: «Как строить глобальную гражданственность?» размышляет председатель правления Центра либеральных стратегий (София), научный сотрудник Института гуманитарных наук (IWM, Вена), сооснователь и член Европейского совета по международным отношениям Иван Крастев (Болгария):
Хакан Алтинай: Мы все осознаем нашу невероятную взаимозависимость, но адекватной концепции в этом вопросе не разработано. Как изменить ситуацию?
Иван Крастев: Управление процессами взаимозависимости – действительно ключевой вопрос сегодняшнего дня. Еще какое-то время назад у нас была возможность обратить вспять процесс взаимной зависимости. Например, после Первой мировой войны рост глобализации и взаимной зависимости замедлился на время. Но сегодня совокупность факторов и уровень технологического развития таковы, что повернуть вспять этот процесс невозможно. Поначалу взаимозависимость воспринималась положительно, но потом, с ростом глобализации, стали расти и страхи, как среди простых людей, так и на уровне элит и государств. Тот факт, что теперь не все возможно контролировать, вызывает у людей опасения. В результате возникают конспирологические толкования действительности.
В 1990-х годах коммунистическая система окончательно утратила свою легитимность. Все самое важное теперь обсуждалось не в парламентах, а на круглых столах. «Большая двадцатка» напоминает мне то время – это как встреча императоров в конце XIX века. Все неформально, основано на личных инициативах, никакого механизма принуждения, и в то же время решения воспринимались как в высшей степени легитимные. Чем глобальнее мы мыслим картину мира, тем неформальнее становится наша способность принимать решения.
Какова во всем этом роль общественности? В результате глобализации достигается обратный эффект: роль общественности становится все более локальной. Тридцать лет назад, во время очередной большой волны миграции, люди, менявшие страну, оказывались полностью отрезанными от родины. Газеты из родных стран приходили с опозданием, если вообще приходили, и иммигранты вынуждены были переключаться на местные СМИ. Сегодня с Интернетом и спутниковым телевидением у новых иммигрантов есть доступ к привычным им медиа и они могут жить в информационном гетто. И это стимулирует массовое беспокойство населения.
Х.А.: Что же с этим делать?
И.К.: Мы все должны признать, что единственный способ справиться с этим состоянием тревоги – это узнать «другого». Нам привычно чувство озабоченности тем, что происходит наверху, пример – проблемы реформирования Совета Безопасности ООН. Мне не кажется, что увеличение числа постоянных членов СБ ООН сделает мир более справедливым и объединяющим. Я совершенно согласен с вами в том, что ответ лежит вне институционального поля. Зато нам совершенно необходим искренний диалог о чаяниях «другого». И нам обязательно нужно говорить, как вы предлагаете, о взаимной ответственности.
Х.А.: Где был бы возможен такой диалог? В Интернете? В университетах? В публичных дебатах?
И.К.: Везде! В конце концов, любому гражданскому обществу придется вступать в диалог с посторонними и доверять им. Такой диалог необходим на всех уровнях и на всех языках.
Я верю в диалог и в личную встречу, в то, что именно в разговоре лицом к лицу можно прийти к общему согласию и изменить свое мнение. Настоящий интеллектуальный герой нашего времени – это не тот, кто имеет непоколебимую позицию и не слышит другого, а тот, кто в аргументированном диалоге способен поменять свое мнение, если встречные аргументы убедительны и подтверждены фактами. Бывает так, что ваше мнение может измениться под действием аргументов собеседника, и не всегда надо рассчитывать на поддержку единомышленников. Диссиденты, которые выражают мнение, отличное от группового, очень важны в этом диалоге. Интернет становится пространством, в котором встречаются и говорят друг с другом только единомышленники. В Интернете не бывает диссидентов.
Я считаю, что проект гражданского образования был успешным, и теперь университетам необходимо включить его в свои планы. В каждой стране тематика и учебный план могут различаться, но все участники процесса должны понимать, что это – часть глобального движения.
Х.А.: Что бы вы лично хотели видеть в учебном плане глобальной гражданственности?
И.К.: Мне кажется, нам надо лучше понимать корни транснациональных нормативных движений, например таких, как борьба с рабством. Большинство тех, кто включился в борьбу, не были рабами в прошлом, их мотивация простиралась за пределы личного интереса и была основана на эмпатии и солидарности. Линн Хант утверждает, что ряд блестящих романов XVIII века заложил основу для самого понятия прав человека. В таких романах обычно аристократ проникается судьбой девушки служанки, и сила его эмпатии разрушает границы, заложенные иерархий. Идея гуманности рождается в момент, когда мы себя идентифицируем с любым другим человеком на планете. Я неспроста привел именно этот пример, потому что, мне кажется, мы недооцениваем эмоциональную природу этого феномена. Меня всегда интересовали истории людей, которые решили выступить на защиту прав других, и я твердо верю, что эти истории заразительны. Отчасти такое решение принимается под действием примера. Вдохновляющая личная история всегда более впечатляюща и привлекает больше людей, чем целая теория права. Поэтому я надеюсь, что в учебном плане глобальной гражданственности найдется место хорошо рассказанной вдохновляющей истории.
